“Каледония” – новая пьеса Национального шотландского театра, показанная на Эдинбургском театральном фестивале.
Это рассказ о финансовом кризисе, об алчности, ротозействе, дурном планировании и чересчур больших амбициях, обанкротивших Шотландию и поставивших ее на колени.
Спектакль – не о последнем финансовом кризисе 2008 года, а о малоизвестном периоде шотландской истории. 300 лет назад, до того как Шотландия стала частью Соединенного Королевства, в ней зародился план учреждения торговой колонии в Дариене, на Панамском перешейке в Центральной Америке.
Затея состояла в том, чтобы взять под свой контроль торговый путь между Тихим и Атлантическим океанами. 2,5 тысячи шотландских колонистов, солдат, чиновников, врачей, священников, моряков – многие с женами и детьми – отправились на поиски новой жизни. Всего через 14 месяцев 2 тысячи из них уже были покойниками.
Человеком, который выдвинул эту идею, был Уильям Паттерсон, которого в спектакле играет актер Национального театра Пол Хиггинс. Паттерсон был шотландским финансистом, он жил в Лондоне и обрел известность в качестве одного из отцов-основателей Банка Англии.
В 1695 году Уильям Паттерсон посодействовал учреждению Шотландской компании, нацеленной на активизацию внешней торговли и колонизации. В Лондоне от какого-то моряка он услышал о Дариене, прекрасном рае на Панамском перешейке – с закрытой от штормов бухтой, с дружелюбными индейцами и богатой, плодоносной землей. Единственная проблема заключалась в том, что на эти земли посягала Испанская империя, уже на тот момент дышавшая на ладан. Шотландцы, однако, решили, что испанцы больше заинтересованы не в торговле, а в добыче полезных ископаемых в Южной Америке.
Голод и нищета
Но что погнало шотландцев на столь отважное предприятие? В последнее десятилетие XVII столетия Шотландия пребывала в жалком состоянии. Голод уничтожил почти 15% ее населения; нищета выливалась на улицы городов в виде бездомных; Англия не давала Шотландии торговать с ее колониями. Что-то нужно было делать, чтобы возродить экономическое благосостояние, иначе страна окажется под контролем Англии. Самый известный шотландский историк Том Дивайн объясняет, что двигало этими людьми.
“Это, можно сказать, была почти коллективная национальная задача. Это был проект, нацеленный на то, чтобы положить конец исторической шотландской нищете, чтобы одним рывком вбросить ее в высшую лигу европейских стран – по меньшей мере, в экономическом смысле”.
В Эдинбурге Паттерсон собрал 400 тысяч фунтов – половину всего состояния страны. На эти средства построили пять кораблей для первой экспедиции. В 1698 году они отправились на запад с 1200 поселенцами на борту и через четыре месяца добрались до цели. В ходе плавания умерли всего 70 человек, и, полные оптимизма, шотландцы назвали эту землю Новой Каледонией и начали строить на ней поселение.
Однако из-за историй, которые слышал Уильям Паттерсон, – о длинноволосых индейцах, живущих в роскоши на кисельных берегах молочных рек – у основателей компании сложилось совершенно нереалистичное представление о том, что их ждет. Сам Паттерсон в своих дневниках описывал эту землю так: “Это всего лишь болото, не годящееся ни для строительства укреплений, ни для посадок растений, ни, тем более, для проживания людей”.
И многое из того, что привезли с собой поселенцы и чем они собирались торговать с местным населением, оказалось совершенно бесполезным.
“Интересно, что они отправились туда, чтобы установить торговые отношения с коренными американцами. У них с собой были парики, туфли, перчатки, зонтики от солнца, шерстяные изделия. Не знаю, как вы, но мне кажется, что носить шерстяную одежду на экваторе, в таком климате – это не самая умная мысль,” – считает историк Эндрю Паркер.
Просчитались…
Земля оказалась гораздо менее гостеприимной, чем они надеялись. “Климат был очень тяжелый – долгие сезоны дождей. Земли заболоченные, неприспособленные для культивации. К западу – гигантская горная гряда. И помните, что эта колония должна была стать форпостом шотландской торговли на Тихом океане, но бог знает, как они собирались переправить все эти товары в тихоокеанский бассейн,” – говорит профессор истории Крис Уотли.
Через полгода, весной 1699-го, на Новую Каледонию обрушились проливные дожди. Среди поселенцев начали распространяться инфекционные заболевания. Они не привезли с собой достаточно медикаментов, и 200 человек умерли от малярии, дизентерии, лихорадки. В какой-то момент количество умерших достигало 10 человек в день.
Чего у поселенцев было в избытке – так это алкоголя, и их бичом стало пьянство и плохая дисциплина. Кто-то говорит: это был способ забыть о голоде, потому что и продуктов они не привезли с собой достаточно. Один из поселенцев, Роджер Освальд, весной 1699 года писал о жителях Дариена, что на них приходится меньше фунта скверной муки в неделю. “Когда варишь ее в воде – без ничего, – наверх выплывают большие личинки и червяки. Наши тела настолько измучены этим пайком, что мы больше напоминаем скелетов”.
В октябре 1699 года, услышав о том, что испанцы готовят нападение на Дариен, , поселенцы запаниковали и оставили эту землю. Из пяти кораблей, которые вышли из Эдинбурга за 15 месяцев до этого, на родину вернулся только один – “Каледония”. На его борту было меньше 300 душ.
Вторая экспедиция
И именно тогда началась подлинная трагедия. Вторая экспедиция оставила шотландские берега в августе 1699-го, не зная ничего о судьбе первой, – три корабля с еще 1302 поселенцами, в числе которых были жены и родственники членов первой экспедиции. Полагают, что “Каледония” разминулась со второй эскадрой. Во время ее перехода умерли 160 человек.
Колония была пуста, и они стали ее восстанавливать, но новые поселенцы подвергались постоянным набегам со стороны испанцев. В марте 1700 года они, наконец, сдались, и Испания позволила тем, кто еще был жив, вернуться домой на остававшихся кораблях. До Шотландии добралась лишь горстка людей. 400 тысяч фунтов были растрачены впустую, около 2 тысячи шотландцев погибли, мечта о шотландской империи обернулась фиаско.
Уильям Паттерсон вернулся в Шотландию и был вынужден отстаивать свой прожект. Но его не наказали. Впрочем, многие считают, что его вины в случившемся не было.
“Паттерсон был важен в самом начале – он пропагандировал идею, – но я не думаю, что его фигура была важной в управлении процессом. Сбор денег был успешным, а вот реализация обернулась катастрофой. К примеру, почему нельзя было провести рекогносцировку, почему не был организован разведывательный вояж, чтобы понять, что там, на новой земле, на самом деле?” – преполагает историк Том Дивайн.
Проект привел к тому, что Шотландия обанкротилась, и у нее оставалось выбора, кроме как просить поддержки у другой страны.
“Это было время последней битвы титанов за контроль над миром – между Францией и Британией. И в Шотландии было такое ощущение, что Дариен продемонстрировал: Шотландия нуждается в великом и мощном соседе.”
Этим мощным соседом стала Англия, и в 1707 году Шотландия и Англия подписали унию. Родилось Соединенное Королевство.
Прошлое и настоящее
Но почему к этому предмету вдруг возвращаются? Продюсер пьесы “Каледония” Нил Мюррэй полагает, что дело здесь в современных аллюзиях этой истории.
“Когда мы задумывали эту постановку, банковский кризис был в разгаре, и мы думали, что поставим спектакль о национализме и экономическом коллапсе в современных условиях. А затем сценарист Алистер Битон наткнулся на Дариен – и понял, что многие из происходящих сейчас событий уходят корнями в эту катастрофу”.
Алистер Битон считает, что это был тот момент шотландской истории, когда страной завладела навязчивая идея неудачи:
“Шотландцы думали, что могут в одночасье стать большой могущественной державой, но у них не вышло. И, как мне кажется, из этого момента в истории многое проистекло – все это лишило веры в то, что Шотландия может быть независимым государством.”
Однако историк Том Дивайн думает, что современные параллели этой пьесы уходят в Шотландию после Второй мировой войны, в 1960-е, когда страна переживала экономический спад, а ее представление о самой себе менялось – от направленной наружу уверенности к внутреннему отчаянию.
“Я не вижу свидетельств того, что в XIX и в начале ХХ веков было хоть какое-то понимание дариенской катастрофы. В XVIII столетии Шотландия была одной из самых успешных малых стран мира. Глазго импортировал из Вирджинии больше табака, чем Лондон и остальные английские порты вместе взятые. На каждом уровне империи шотландцы – военные, администраторы, учителя, интеллектуалы – были представлены более чем адекватно. Но с экономическим спадом можно говорить, что отношение страны к самой себе изменилось на самоуничижительное, мы стали думать, что несем тяжкое бремя, что мы просто плохи. И вышло, что несмотря на успехи, которые достигла страна, в 60-е и 70-е сложилось общее представление о том, что Шотландия – не страна-колонизатор, а колонизированная страна. В ХХ веке не публиковалось книг об участии шотландцев в гигантской Британской Империи, а это подтверждает, что страна скатилась к самоедству.”